05.03.2010 в 16:07
Пишет lt.Day:Masters of Fate/stay night
Слуги – есть, Герои – есть… кого нет? Правильно, Мастеров.
Бунт мозга против скучной канцелярской работы, аы.
Однотипно, длинно, скучно, рифмы одни и те же.
не читать
URL записиБунт мозга против скучной канцелярской работы, аы.
Однотипно, длинно, скучно, рифмы одни и те же.
не читать
Эмия Широ
Повсюду ревёт адское пламя.
Красный огонь выжигает сердца.
Здесь, подобрав справедливости знамя,
Маленький мальчик обрёл вновь отца.
Мальчик хотел на него быть похожим,
И стать героем, что мог всех спасти.
Защитника путь был очень сложен,
Знамя такое непросто нести.
Однако забыл он - для этого надо
Сердце и душу морозом сковать.
Не знал, что отец его, мучимый адом,
Вынужден был других убивать.
Умер отец, проклятьем убитый,
Сыну оставив свой идеал.
Мальчик решил – не будет забыто,
То, что пред смертью ему обещал.
Эмии Широ прошлое это.
Сейчас же он втянут в Святую Войну.
Фантазмы сияют ярче кометы,
Жизнь же его - стоит на кону.
Вопрос перед ним поставлен судьбою.
Служить идеалам ли? Быть ли собой?
Решать предстоит на поле боя.
Стоит на распутье главный герой.
Базетт Фрага МакРемитц
Старая сказка о древнем герое
Девочке в душу прочно запала.
С ним доведется ей встретиться вскоре,
Знала она кого призывала…
Замкнутой очень была их семья.
Оружие бога хранили они.
Не зная о ноше, искала себя.
В скуке ползли похожие дни.
«День проживай, словно эта работа»,
Так ей отец когда-то сказал.
В этом его выражалась забота
К той, кому Тайный он Знак передал.
Девочка приняла этот совет.
Годы ушли на упражненья.
Вышел из них закалённый атлет,
Способный сражаться без напряженья.
Руны повысили силу удара,
Скорость движений и зоркость глаз.
Мощь в ней была не из-за дара,
Она выполняла отцовский наказ.
Но ей захотелось чужого признанья.
Заявку послала в «Британский Музей».
В нём, показав всю прилежность и знанья,
Она поняла – не рады здесь ей.
Они её сразу бросили в бой,
На тех, кто был помещён под Печать.
Заданье – поймать их любою ценой,
В Башне чтоб их могли изучать.
Надеясь на скорость свою и на силу,
Свой долг продолжала она выполнять.
Долго по миру она колесила,
В поисках тех, кто способен понять…
Как быть, если вы, увы, безоружны,
А у врага волшебный стилет?
Будет возможность (и если вам нужно)
Спросите об этом леди Базетт.
Тосака Рин
Молча подумать «Будильник - заткнись».
Включить отопленье – мороз ведь крепчает.
Ну а потом в ванную, вниз,
И не забыть заварить себе чая…
Вот перед вами прекрасный волшебник!
(Выспаться сложно ей иногда…)
Знает ответ, не листая учебник,
Знания ей прибавляют года.
Правда, серьёзно, она – молодец.
Находчивость, гордость, врождённый талант.
Был для неё идеалом отец,
Цель – заработать первый ранг «Гранд».
Девушка эта красива собой,
Недаром слывёт первою в школе,
Но не подходят к ней наперебой.
Недостижимой кажется, что ли?
Мало кто знает вообще что она
В главный момент обычно лажает.
Ну а вот если гнева полна
Красного демона свету являет.
Предпочитает завязывать драку,
Не опираясь на кучу доктрин.
И разом пустить всё может насмарку
Перфекционистка Тосака Рин.
Мато Сакура
Робкий и поздний цветочек красивый,
Отдан по просьбе в чужую семью.
Ужас её ждал невыносимый,
Молилась она на сестру лишь свою…
Сложно на новом ей месте пришлось,
Насколько – словами не передать.
Место в подвале ей только нашлось,
Знанья там стали ей прививать.
Разум ребёнка хрупок ужасно,
Может сломаться, блуждая во тьме.
Эмоции здесь были опасны.
Год – и она замкнулась в себе.
Боль научившись терпеть понемногу,
Она продолжала жить и расти.
Но подходя к подвала порогу,
Мечтала она - её могут спасти.
Годы ползли, а сестра всё не шла.
И вот её боль возросла во стократ…
И вдруг появилась прямая душа
Мальчика, прыгал который в закат.
Годы прошли с той памятной сцены.
Учитель стал жестче, брат – стал ненавидеть.
Но стойкость её пробить могла стену,
Терпела она, его б только видеть.
Замкнутость, зависть, самобичеванье,
Ужас подвала, кошмарные сны.
Терпя эту боль, забывая страданья,
Сакура ждёт возвращенья весны.
Мато Синдзи
Выдох глубокий, два шага назад,
И постараемся быть объективны.
И никаких этих «Ах этот гад…!»
Хоть он и Мастер бесперспективный.
Парень конечно совсем не пустышка,
Но постоянно ведёт он себя
Так, словно все вокруг серые мышки,
Что собрались вокруг короля.
Без доказательств, без основанья,
Любит себя превышать он всегда.
Всем за отказ грозит воздаянье,
Пока не придумал он, где и когда.
Учится он вроде неплохо,
Девочки тоже вьются вокруг.
Но часто с людьми бывает жестоким,
Особенно бесит его - бывший друг.
О нет, он способен не только на вред,
Ведь сделано им не только плохое.
Может подругам он скрасить обед,
Широ и Сакуру - он познакомил.
Возможно виною всему – воспитанье,
Которое дал ему высохший дед,
Ведь сложно понять, как без основанья
Виновником можно стать всех этих бед.
Но он – виноват, и нельзя с этим спорить.
Нельзя повернуть все события вспять.
Делал он всё по своей воле,
После такого сложно прощать.
Пример он того, каким быть не надо.
Это могу утверждать я вам смело.
Да, обещал я не звать Синдзи гадом.
Но женщину бить – последнее дело.
Кузуки Сойчиро
Преподаватель тих и серьёзен,
Молча он правит к экзамену тесты.
В своём постоянном спокойствии грозен.
Вылеплен он из особого теста.
Правда, лепили его лет так двадцать,
Дабы уменья прекрасно развить.
Всю жизнь должен был он тренироваться,
Чтобы однажды кого-то убить.
Руки свои изогнув под углом
Мог нанести удар он смертельный.
Ладонь не была его топором,
Он ставил на точность, и бил он прицельно.
«Змея» - вот названье техники этой.
Её он использовал лишь один раз.
Покончив навечно со своей жертвой,
Ему оставался последний приказ…
Смог он программу свою одолеть.
В последний момент не убил он себя.
Пустой он, однако, стал теперь впредь.
Словно убив, потерял своё «Я».
По миру скитаясь, попал он Фуюки,
Прикрытие вспомнив, учителем стал.
Здесь не нужны змеиные руки,
Других возводить будет на пьедестал.
Жил он, как жил и никто не заметил,
Что он продолжал просто плыть по теченью…
И только когда он ту женщину встретил,
Понял судьбы своей предназначенье.
Дышит бесшумно он, как и живёт,
Сливаясь со всем окружающим миром.
С прямого пути никогда не свернёт
Преподаватель Кузуки Сойчиро.
Макири Зокен
Мастер Червей. Гениальный фантом.
Дал «кандалы» он системе призыва.
Заслуга его, в общем-то, в том…
Что он непричастен к страшному взрыву.
Когда-то давно для людей он старался.
Мужчиной он был за Юстицией шедшим.
Слишком он долго в живых оставался…
Теперь его можно считать сумасшедшим.
Дряхлым он стал давно стариком,
Ведь у него разлагалась душа.
Не хочет идти он на мёртвых паром.
Увы, за душою нет ни гроша.
Цель изначально была благородной,
Но всё что осталось – жажда бессмертья.
Стаей червей став вечно голодной
Уже разменял не одно он столетье.
К Пятой Войне Сосуд приготовил,
Который мог рушить даже дворцы.
Выпустив мощь его всю на волю,
Слугам устроил он геноцид.
Был уничтожен своим же твореньем,
Разбитым на камнях оставлен лежать.
Он лишь под конец осознал своё бремя,
И то, почему не хотел умирать…
Пронзающий взгляд, что выдержать сложно.
Черви его воплощают пороки.
Его по-другому назвать невозможно.
Монстр. Чудовище. Макири Зокен.
Илиясфиль фон Айнцберн
Сильный и хитрый, но добрый отец.
Мать, что обнимет и приласкает.
Жизни счастливой настал вдруг конец,
Когда он сказал, что уезжает.
Долго ждала его возвращенья,
Ведь он же вернется, он обещал…
Но он не вернулся. Не будет прощенья
Тому, кто людей как мог защищал…
Что знала она - не было правдой.
Он возвращался, он не предал.
Но попадав в иллюзий ограду,
Он всякий раз ни с чем уезжал.
Месть десять лет тихо копилась.
Приедет она и воздаст всё сполна.
Но вот парадокс, чем больше злилась,
Тем больше любила папу она.
До мести отец так и не дожил
Оставив её в этом мире одну.
Мать ведь её он сам уничтожил,
Желанье своё отправив ко дну.
Приехав участвовать в страшной Войне,
Должна была выпустить всю свою злость.
Но не пошла ярость во вне.
Увидев мальчишку, в ней что-то зажглось.
Как и отец, он был смелым и сильным,
И без оглядки шёл прямо в бой.
Она не хотела быть милой насильно,
И не могла быть честной с собой…
Широ спасла лишь его доброта.
Он мог стать игрушкой (можно проверить).
В решенье абсурдном есть правота.
Любят тепло зимние феи.
Котомине Кирей
Самоконтроль. Преданность делу.
На вид он за веру прекрасный боец.
Мышцы – доспехи по всему телу.
Счастлив был сыну такому отец.
Набожный мальчик тайну хранил,
Внутри его жил скрытый дефект.
И он старался что было сил,
Счастья найти хоть какой-то аспект.
Мольбы безответны были его.
Живо он брался за дело любое.
Казалось, постиг он…! И – ничего.
Сердце молчало будто пустое.
Счастье пытался найти и в семье.
Мужем он был, был он отцом.
Однако, блуждать продолжая во тьме,
Решил он «Исчезну – и дело с концом».
Однако на грех его не пустила
Та, на ком был он два года женат.
Жена его слишком сильно любила,
И вместо него отправилась в ад.
Питаться чужими страданьями стал.
Вопрос задавать ему только осталось.
«Зачем, почему меня Ты создал,
Коль не могу я испытывать радость?»
Путь был его тяжёл и тернист.
Конечно, он злой, но он - не злодей.
В романе он главный антагонист.
Священник-палач, Котомине Кирей.
Повсюду ревёт адское пламя.
Красный огонь выжигает сердца.
Здесь, подобрав справедливости знамя,
Маленький мальчик обрёл вновь отца.
Мальчик хотел на него быть похожим,
И стать героем, что мог всех спасти.
Защитника путь был очень сложен,
Знамя такое непросто нести.
Однако забыл он - для этого надо
Сердце и душу морозом сковать.
Не знал, что отец его, мучимый адом,
Вынужден был других убивать.
Умер отец, проклятьем убитый,
Сыну оставив свой идеал.
Мальчик решил – не будет забыто,
То, что пред смертью ему обещал.
Эмии Широ прошлое это.
Сейчас же он втянут в Святую Войну.
Фантазмы сияют ярче кометы,
Жизнь же его - стоит на кону.
Вопрос перед ним поставлен судьбою.
Служить идеалам ли? Быть ли собой?
Решать предстоит на поле боя.
Стоит на распутье главный герой.
Базетт Фрага МакРемитц
Старая сказка о древнем герое
Девочке в душу прочно запала.
С ним доведется ей встретиться вскоре,
Знала она кого призывала…
Замкнутой очень была их семья.
Оружие бога хранили они.
Не зная о ноше, искала себя.
В скуке ползли похожие дни.
«День проживай, словно эта работа»,
Так ей отец когда-то сказал.
В этом его выражалась забота
К той, кому Тайный он Знак передал.
Девочка приняла этот совет.
Годы ушли на упражненья.
Вышел из них закалённый атлет,
Способный сражаться без напряженья.
Руны повысили силу удара,
Скорость движений и зоркость глаз.
Мощь в ней была не из-за дара,
Она выполняла отцовский наказ.
Но ей захотелось чужого признанья.
Заявку послала в «Британский Музей».
В нём, показав всю прилежность и знанья,
Она поняла – не рады здесь ей.
Они её сразу бросили в бой,
На тех, кто был помещён под Печать.
Заданье – поймать их любою ценой,
В Башне чтоб их могли изучать.
Надеясь на скорость свою и на силу,
Свой долг продолжала она выполнять.
Долго по миру она колесила,
В поисках тех, кто способен понять…
Как быть, если вы, увы, безоружны,
А у врага волшебный стилет?
Будет возможность (и если вам нужно)
Спросите об этом леди Базетт.
Тосака Рин
Молча подумать «Будильник - заткнись».
Включить отопленье – мороз ведь крепчает.
Ну а потом в ванную, вниз,
И не забыть заварить себе чая…
Вот перед вами прекрасный волшебник!
(Выспаться сложно ей иногда…)
Знает ответ, не листая учебник,
Знания ей прибавляют года.
Правда, серьёзно, она – молодец.
Находчивость, гордость, врождённый талант.
Был для неё идеалом отец,
Цель – заработать первый ранг «Гранд».
Девушка эта красива собой,
Недаром слывёт первою в школе,
Но не подходят к ней наперебой.
Недостижимой кажется, что ли?
Мало кто знает вообще что она
В главный момент обычно лажает.
Ну а вот если гнева полна
Красного демона свету являет.
Предпочитает завязывать драку,
Не опираясь на кучу доктрин.
И разом пустить всё может насмарку
Перфекционистка Тосака Рин.
Мато Сакура
Робкий и поздний цветочек красивый,
Отдан по просьбе в чужую семью.
Ужас её ждал невыносимый,
Молилась она на сестру лишь свою…
Сложно на новом ей месте пришлось,
Насколько – словами не передать.
Место в подвале ей только нашлось,
Знанья там стали ей прививать.
Разум ребёнка хрупок ужасно,
Может сломаться, блуждая во тьме.
Эмоции здесь были опасны.
Год – и она замкнулась в себе.
Боль научившись терпеть понемногу,
Она продолжала жить и расти.
Но подходя к подвала порогу,
Мечтала она - её могут спасти.
Годы ползли, а сестра всё не шла.
И вот её боль возросла во стократ…
И вдруг появилась прямая душа
Мальчика, прыгал который в закат.
Годы прошли с той памятной сцены.
Учитель стал жестче, брат – стал ненавидеть.
Но стойкость её пробить могла стену,
Терпела она, его б только видеть.
Замкнутость, зависть, самобичеванье,
Ужас подвала, кошмарные сны.
Терпя эту боль, забывая страданья,
Сакура ждёт возвращенья весны.
Мато Синдзи
Выдох глубокий, два шага назад,
И постараемся быть объективны.
И никаких этих «Ах этот гад…!»
Хоть он и Мастер бесперспективный.
Парень конечно совсем не пустышка,
Но постоянно ведёт он себя
Так, словно все вокруг серые мышки,
Что собрались вокруг короля.
Без доказательств, без основанья,
Любит себя превышать он всегда.
Всем за отказ грозит воздаянье,
Пока не придумал он, где и когда.
Учится он вроде неплохо,
Девочки тоже вьются вокруг.
Но часто с людьми бывает жестоким,
Особенно бесит его - бывший друг.
О нет, он способен не только на вред,
Ведь сделано им не только плохое.
Может подругам он скрасить обед,
Широ и Сакуру - он познакомил.
Возможно виною всему – воспитанье,
Которое дал ему высохший дед,
Ведь сложно понять, как без основанья
Виновником можно стать всех этих бед.
Но он – виноват, и нельзя с этим спорить.
Нельзя повернуть все события вспять.
Делал он всё по своей воле,
После такого сложно прощать.
Пример он того, каким быть не надо.
Это могу утверждать я вам смело.
Да, обещал я не звать Синдзи гадом.
Но женщину бить – последнее дело.
Кузуки Сойчиро
Преподаватель тих и серьёзен,
Молча он правит к экзамену тесты.
В своём постоянном спокойствии грозен.
Вылеплен он из особого теста.
Правда, лепили его лет так двадцать,
Дабы уменья прекрасно развить.
Всю жизнь должен был он тренироваться,
Чтобы однажды кого-то убить.
Руки свои изогнув под углом
Мог нанести удар он смертельный.
Ладонь не была его топором,
Он ставил на точность, и бил он прицельно.
«Змея» - вот названье техники этой.
Её он использовал лишь один раз.
Покончив навечно со своей жертвой,
Ему оставался последний приказ…
Смог он программу свою одолеть.
В последний момент не убил он себя.
Пустой он, однако, стал теперь впредь.
Словно убив, потерял своё «Я».
По миру скитаясь, попал он Фуюки,
Прикрытие вспомнив, учителем стал.
Здесь не нужны змеиные руки,
Других возводить будет на пьедестал.
Жил он, как жил и никто не заметил,
Что он продолжал просто плыть по теченью…
И только когда он ту женщину встретил,
Понял судьбы своей предназначенье.
Дышит бесшумно он, как и живёт,
Сливаясь со всем окружающим миром.
С прямого пути никогда не свернёт
Преподаватель Кузуки Сойчиро.
Макири Зокен
Мастер Червей. Гениальный фантом.
Дал «кандалы» он системе призыва.
Заслуга его, в общем-то, в том…
Что он непричастен к страшному взрыву.
Когда-то давно для людей он старался.
Мужчиной он был за Юстицией шедшим.
Слишком он долго в живых оставался…
Теперь его можно считать сумасшедшим.
Дряхлым он стал давно стариком,
Ведь у него разлагалась душа.
Не хочет идти он на мёртвых паром.
Увы, за душою нет ни гроша.
Цель изначально была благородной,
Но всё что осталось – жажда бессмертья.
Стаей червей став вечно голодной
Уже разменял не одно он столетье.
К Пятой Войне Сосуд приготовил,
Который мог рушить даже дворцы.
Выпустив мощь его всю на волю,
Слугам устроил он геноцид.
Был уничтожен своим же твореньем,
Разбитым на камнях оставлен лежать.
Он лишь под конец осознал своё бремя,
И то, почему не хотел умирать…
Пронзающий взгляд, что выдержать сложно.
Черви его воплощают пороки.
Его по-другому назвать невозможно.
Монстр. Чудовище. Макири Зокен.
Илиясфиль фон Айнцберн
Сильный и хитрый, но добрый отец.
Мать, что обнимет и приласкает.
Жизни счастливой настал вдруг конец,
Когда он сказал, что уезжает.
Долго ждала его возвращенья,
Ведь он же вернется, он обещал…
Но он не вернулся. Не будет прощенья
Тому, кто людей как мог защищал…
Что знала она - не было правдой.
Он возвращался, он не предал.
Но попадав в иллюзий ограду,
Он всякий раз ни с чем уезжал.
Месть десять лет тихо копилась.
Приедет она и воздаст всё сполна.
Но вот парадокс, чем больше злилась,
Тем больше любила папу она.
До мести отец так и не дожил
Оставив её в этом мире одну.
Мать ведь её он сам уничтожил,
Желанье своё отправив ко дну.
Приехав участвовать в страшной Войне,
Должна была выпустить всю свою злость.
Но не пошла ярость во вне.
Увидев мальчишку, в ней что-то зажглось.
Как и отец, он был смелым и сильным,
И без оглядки шёл прямо в бой.
Она не хотела быть милой насильно,
И не могла быть честной с собой…
Широ спасла лишь его доброта.
Он мог стать игрушкой (можно проверить).
В решенье абсурдном есть правота.
Любят тепло зимние феи.
Котомине Кирей
Самоконтроль. Преданность делу.
На вид он за веру прекрасный боец.
Мышцы – доспехи по всему телу.
Счастлив был сыну такому отец.
Набожный мальчик тайну хранил,
Внутри его жил скрытый дефект.
И он старался что было сил,
Счастья найти хоть какой-то аспект.
Мольбы безответны были его.
Живо он брался за дело любое.
Казалось, постиг он…! И – ничего.
Сердце молчало будто пустое.
Счастье пытался найти и в семье.
Мужем он был, был он отцом.
Однако, блуждать продолжая во тьме,
Решил он «Исчезну – и дело с концом».
Однако на грех его не пустила
Та, на ком был он два года женат.
Жена его слишком сильно любила,
И вместо него отправилась в ад.
Питаться чужими страданьями стал.
Вопрос задавать ему только осталось.
«Зачем, почему меня Ты создал,
Коль не могу я испытывать радость?»
Путь был его тяжёл и тернист.
Конечно, он злой, но он - не злодей.
В романе он главный антагонист.
Священник-палач, Котомине Кирей.