[Svyatopolk]

01.04.2009 в 23:10

Пишет  m_izar:

Маюри/Заэль (постканон)
название: драблл №6
автор: mizar
фандом: блич
пейринг: Маюри/Заэль
рейтинг: таки R

и "галка"!

ах, да! по результатам голосования: Оно для взрослых! О_о *хотя таки не НЦа...*
жанр: ангст
дисклеймер: моя - смирительная рубашка
предупреждение: постканон, насилие, Заэль - не гламурный пижон, а вполне себе продуманное, упрямое и умное сущчество. Тем, кто так не считает, лучше и не читать.
саммари: «Никогда он не думал, что придется на собственной шкуре опробовать собственные же изобретения. Есть повод для гордости - многие из тех, на ком Заэль проводил предварительное тестирование, не выживали, а он, ничего, адаптировался.»

навеяно вот этим, оно съело афтару моск, едва было увидено)))

Никогда он не представлял себя в роли подопытного. Разве что, в собственных проектах. А теперь, вот - бьется в прочных путах под щупами манипуляторов и по-другому никак, потому что к меносам все, и честь, и гордость - и была ли вообще та честь? - не хочет подыхать.
Не хочет, не хочет! Есть выход, не может его не быть, нужно только время и он обязательно его найдет.
На том и держится. Приспосабливается. Это просто, если следовать пути наименьшего сопротивления.
Война еще не окончена, Заель догадывается об этом по специфике тестируемых на нем препаратов, по обрывкам разговоров, проникающим в одурманеное сознание, мрачно радуясь, когда неожиданный вызов отвлекает от него палача, и бездумно, часами смотрит в стерильно-белый потолок над собой, слишком измученный очередным, бесконечным опытом, чтобы попытаться высвободиться из ремней. И есть ли смысл? За пределы лаборатории ему в нынешнем состоянии в любом случае не выбраться.
Но война еще не окончена... Это хорошо? Или не очень? Он уже не понимает, не помнит. Что за война?..
Палач вернулся. Стоит, смотрит, щерится.
Нравится? Любуйся, образина, это называется "совершенство"...
- Нему! Закрой дверь с другой стороны и никого не пускай!
Гранц понимающе усмехается и сам разводит в стороны согнутые в коленях ноги, едва исчезают с лодыжек фиксирующие ремни. Смеется и стонет, давясь собственным смехом, захлебываясь стонами, пока Куротсчи быстро и незатейливо его трахает, заставив так извернуться, что позвонки в пояснице хруснули. Ничего, у него гибкое тело, подумаешь - неудобно. И больно. И мерзко до того, что еле удается сдерживать тошноту и смеяться, смеяться, словно обезумев. Потому что уж лучше этот неестественный хохот, чем полный безысходности и отвращения вой, комком теснящийся в опасной близости к горлу.
Сейчас, под режущим светом галогеновых ламп, Заэль почти рад этому торопливому совокуплению, как мог бы радоваться пленный выстрелу в голову, вместо череды изуверских пыток.
А ведь были и пытки. И будут еще. Но, не сегодня. Сегодня, по-видимому, у капитана 12-ого другие планы.
И все равно подыхать не хочется. Только не здесь, не так. Никогда он не думал, что придется на собственной шкуре опробовать собственные же изобретения. Есть повод для гордости - многие из тех, на ком Заэль проводил предварительное тестирование, не выживали, а он, ничего, адаптировался.
Скорость собственной регенерации у Заэля низковата и без фрасьонов на восстановление требуется время. После особо "гениальных" экспериментов - много времени. Просто непозволительно много времени для размышлений. А если подыграть негодованию милейшего капитана четвертого отряда, то и в относительно комфортных условиях. Как удачно сложилось, что и тут доведенная до безупречности оболочка не подвела. Отсутствие дыры впервые сыграло на руку.
Нему старается выглядеть бесстрастной, пока отработанными практикой движениями промывает надрезы и накладывает повязки, но ресницы чуть вздрагивают и нет-нет, да прорезается едва заметная морщинка между бровей. Выражение ее лица не меняется, даже когда дело доходит до перепачканой спермой с незначительной примесью крови промежности. Из-под опущенных ресниц Заэль наблюдает за девушкой, мучительно пытаясь вспомнить, откуда эта уверенность - прикажи Маюри перерезать ему горло, она сделает это не столько следуя приказу, сколько из удовольствия.
На этот раз операционную он покидает, передвигаясь самостоятельно. И уже минут через двадцать туман в голове рассеивается достаточно, чтобы вспомнить главное - это не так уж и хорошо. Перерыва не будет.
Надо поспать. Хоть немного, иначе к саднящей боли под повязками добавится еще и мигрень. И вряд ли Куротсучи будет так любезен, чтобы облегчить страдания своего подопытного. Прицепит к вискам датчики и порадуется удаче. Спазмы сосудов головного мозга у арранкар - явление занятное, грех не воспользоваться случаем. Сам Заэль именно так и поступил бы.
Он еще пытается спровоцировать на словесную перепалку двух угрюмых молодчиков, с лицами, не отмечеными печатью интеллекта, конвоирующих его в отведенную "трофею" клетку, без окон, с массивной дверью, обшитую мягким пластиком, но те упорно молчат. Неужели, настолько тупы?
Заэль вдруг вспоминает причину безмолвной ненависти Нему и начинает мурлыкать себе под нос мотив одной из песенок, услышанных в палате лазарета с неделю назад.
Сопровождающие проворно пеленают его в слишком широкую рубашку с непомерно длинными рукавами. Длины хватает, чтобы дважды перехватить талию, а концы все равно болтаются до колен. Тонкий ремешок ворота сдавливает горло и он физически ощущает, как вытекает из тела духовная сила. Ошейничек позаимствован из разоренной лаборатории Лас Ночес. Качественная удавочка, сам разрабатывал.
Гранц нервно хихикает.
Сумашедший дом, сумашедший ученый, играющий во всезнание, имбицильные санитары и смирительные рубашки. Так это все правильно называется?
Глаза "санитаров" нехорошо блестят.
- Интересно, - философским тоном обращается Заэль в пространство перед собой, - Как отнесется ваш капитан к порче материала исследований?
Действует безотказно. Убогие людишки. Так запуганы...
Впрочем, довольно чувствительно приложить его в область солнечного сплетения это одному из них не мешает.
Податливый пластик милостиво смягчил удар. Согнувшись пополам, безвольно завалившись на бок и сглатывая наполнившую рот горечь, Заэль еще подосадовал, что не видит лиц несостоявшихся насильников. Любопытное, должно быть, зрелище.
Лязг засова и замирающее, гулкое эхо шагов.
Сколько еще раз ему предстоит быть распятым на операционном столе, вздрагивая от холода металла и медлено сходя с ума от боли и вливающейся в кровь через прозрачные трубочки дряни, прежде чем Куротсучи возомнит, что знает достаточно? И тогда...
Что именно будет "тогда", Заэль хорошо представляет. Даже слишком хорошо.
В рваном сне, что пришел вместо вожделенного забытья, он снова видел уродливую, черно-белую маску, багряный отблеск на острие, неумолимо, невыносимо медлено приближающемся к груди, свою кисть, нереально тонкую, нанизанную на стальную иглу, и с ужасом понимал, что перехитрил сам себя - острие метит в сердце. Туда, где положено быть сердцу. Туда, откуда он сам, увлеченный совершенствованием своего тела, уже давно его сместил.
Зачем? А зачем он зашил Дыру? Дисгармония формы. Так лучше. На шаг ближе к одному ему ведомому идеалу.
В мире нет совершенства...
Верно. И это необходимо исправить.
Он найдет выход. Как всегда находил.
Война еще не окончена, проиграна битва - не сражение. Когда вернутся в белые стены своей твердыни остальные капитаны, он докажет, что неплохо изучил чужие правила и готов по ним играть. О, сколько еще сюрпризов ожидает его палача!